Трансформация геополитических планов Великобритании в отношении России на завершающем этапе Первой мировой войны

Период советско- британских отношений с момента заключения Брестского мира до окончания Первой мировой войны остается в историографии наименее изученным, что порождает различные, порой неадекватные или мифологизированные интерпретации. К сожалению, после нескольких содержательных работ второй половины 1920-х годов¹ отечественными историками была создана искаженная концепция интервенции как «ответа империалистического Запада на Великую Октябрьскую социалистическую революцию», цель которого состояла исключительно в «реставрации буржуазно-помещичьего строя»^{1 2}. Что же касается трудов зарубежных специалистов, то практически все они, за исключением работ сторонников крайне левых взглядов³, стремились объяснить мотивы вооруженного вмешательства в дела России двумя основными соображениями лидеров Антанты: необходимостью одержать победу в мировой войне и стремлением любой ценой «остановить большевизацию Европы»⁴.

Впрочем, указанные подходы не исключали иных версий событий 1918— 1920 гг. Например, одни авторы писали о значимости интервенции с целью «предотвратить поражение большевиков от белых под германским покровительством»⁵; другие обращали внимание на намерения Антанты начать ее для того, чтобы не дать американцам занять доминирующее положение в России⁶; третьи указывали на то обстоятельство, что «никакой скоординированной интервенции вообще не было», а каждый из членов Антанты, особенно после Компьенского перемирия 11 ноября 1918 г., действовал на собственный «страх и риск»⁷; четвертые рассматривали пребывание иностранных войск на российской территории как вполне оправданный шаг «с моральной точки зрения», считая большевистский режим «предвосхищением» всех видов тоталитаризма ХХ века⁸; пятые были склонны оценивать Гражданскую войну (или войны) и сопровождавшую ее (их) интервенцию в качестве «продолжения глобального вооруженного конфликта»⁹.

Дистанцируясь от дебатов о происхождении, сущности и основных этапах интервенции, рассмотрим геополитические планы только одного, хотя и важнейшего участника — Великобритании, а также воздействие, которое оказало её вооруженное вмешательство на формирование Версальско-Вашингтонского миропорядка. При воссоздании событийной ткани мы будем руководствоваться периодизацией именно английской интервенции на территории России, которая началась в марте 1918 г., приобрела новое качество и масштабы на протяжении последовавших месяцев и фактически завершилась к рубежу 1919—1920 гг.¹⁰ В контексте указанной темы фокус исследования будет обращен именно на первый период вмешательства — весну-лето 1918 г.

С точки зрения автора, ключевыми вопросами в обозначенном проблемном поле являются следующие: что мотивировало ведущих британских политиков для принятия решений на российском направлении; какие действия намечались Уайтхоллом в связи с ситуацией на территории бывшей Российской империи и каковы оказались последствия шагов, предпринятых Лондоном в отношении Москвы, для двусторонних контактов и международных отношений в целом?

Как известно, начальный этап пребывания войск Антанты в России сразу же после захвата власти большевиками получил сначала у зарубежных, а потом и отечественных историков наименование «интервенции по приглашению»¹¹. Нам удалось выяснить, что первым это выражение использовал журналист либеральной газеты «Манчестер Гардиан» М. Прайс, выполнявший на протяжении четырех лет в Советской России еще и разведывательные функции для МИ-1(с) (с 1927 больше известной как МИ-6), но при этом относившийся к «коммунистическому эксперименту» с симпатией. В мемуарах о российской революции Прайс высказал точку зрения, что «большевики смотрели сквозь пальцы на действия Мурманского и Архангельского Советов по приглашению войск Антанты в качестве противовеса прогерманскому правительству» бывшего генерал-лейтенанта царской армии, а затем гетмана Украинской державы П. П. Скоропадского¹².

Однако, с нашей точки зрения, корректнее обозначить начальный этап британского вооруженного вмешательства в России мог бы термин «интервенция по соглашению», поскольку местные органы власти заключали устные и письменные договоренности с командующими экспедиционными силами Антанты о совместной обороне пунктов их высадки от войск Четверного союза. Именно так происходило на севере России, а также в Баку и административном центре Закаспийской области — Ашхабаде. Пожалуй, лишь во Владивостоке высадка японских и британских войск в апреле 1918 г. мотивировалась не угрозой захвата города противником, а необходимостью наведения порядка в условиях вакуума административной власти.

В связи с «интервенцией по соглашению» ряд экспертов внешнеполитического и военного ведомств Великобритании, по аналогии с разрабатывавшимися еще осенью 1917 г. планами создания так называемого Юго-Восточного союза на территории казачьих областей, предлагали организовать между Онежским озером и Белым морем Северную федерацию или Беломоро-Онежскую республику под английским протекторатом. Рубежи нового государственного образования простирались бы от Карелии на западе, до Архангельска на востоке и Вологды на юге¹³. Документы свидетельствуют о том, что в декабре 1917 г. после консультаций с временным поверенным Великобритании Ф. Линдли и французским послом Ж. Нулансом к известным военным деятелям еще царской России генералам М. А. Алексееву и Л. Г. Корнилову в Новочеркасск отправился специальный эмиссар Антанты для обсуждения перспектив открытия нового Северного фронта с целью вооруженного сопротивления большевистскому режиму.

Тем временем при поддержке английского консула Д. Янга в Архангельске собрались представители восьми северо-восточных губерний России, чтобы конституировать Северо-Восточную (или Северную) федерацию, о которой говорилось выше. Примечательно, что буквально накануне своего отъезда из Петрограда 6 января 1918 г. британский посол Дж. Бьюкенен успел сообщить в Форин офис о «формировании нового Северного государства с Архангельском в качестве ¹¹ столицы»¹², а газета «Таймс» 10 января опубликовала статью под красноречивым заголовком: «Стерлинговая валюта для Северной России»¹³.

Как же можно оценить начало «интервенции по соглашению» на севере России? Как это ни парадоксально, но участие Англии в ней явилось первым опытом взаимодействия большевистских сил и британских войск в борьбе против Германии, поскольку объединенными отрядами местных Советов и экспедиционных частей Антанты удалось предотвратить захват немцами и финнами не только Мурманска, но всей Карелии и даже Петрограда. Кроме того, отпор, который противник неожиданно для себя получил в северном регионе России, не позволил Берлину осуществлять переброску контингентов на Западный фронт с прежним темпом — по шесть дивизий в месяц¹⁴. Наконец, возникла реальная перспектива нормализации двусторонних отношений — впервые после прихода к власти большевиков. Свидетельством этому стало оказание британской стороной практической помощи советскому правительству в строительстве РабочеКрестьянской Красной армии (РККА)¹⁵.

Здесь необходимо указать, что по оценкам некоторых зарубежных историков, офицеры британской военной разведки неоднократно выезжали на Украину для разработки совместно с командующим советскими силами на юге России В. А. Антоновым-Овсеенко конкретных мер оказания вооруженного сопротивления германоавстрийской оккупационной администрации, которая летом 1918 г. приступила к реквизициям продовольствия у гражданского населения. Сформированные капитаном Дж. Хиллом и Антоновым-Овсеенко мобильные партизанские группы из офицеров, переодетых крестьянами, во взаимодействии с подразделениями латышских стрелков, совершали ночные рейды по немецким гарнизонам, дислоцированным в населенных пунктах Украины, обстреливая их из пулеметов¹⁶.

К маю — июню 1918 г. Хиллу вместе с еще одним британским офицером — полковником Дж. Бойлом, который выступал координатором действий военных миссий Антанты в России, удалось сформировать широкую сеть агентов и диверсантов. Если первые информировали британцев о передислокации германо-австрийских войск с востока на запад, то вторые приводили в негодность оборудование рудников и угольных шахт на Донбассе, а также совершали акты саботажа в местах дислокации гарнизонов противника. О размахе этой деятельности свидетельствует тот факт, что на борьбу с партизанами, которые к тому же препятствовали возвращению земельной собственности прежним владельцам, германское командование бросило несколько тысяч солдат и офицеров (по мнению ряда авторов — до четырех корпусов), хотя неоднократные запросы специального эмиссара Уайтхолла в России Р.Б. Локкарта в Лондон о возможности направить вооружение повстанческим отрядам на юге России остались без ответа правительства Его Величества¹⁷.

Мощное германское наступление на Западном фронте, начавшееся в конце марта 1918 г., заставляло Уайтхолл проявить большую дипломатическую гибкость на российском направлении. Именно в апреле сотрудничество между народным комиссаром по военным и морским делам Л. Д. Троцким и Локкартом стало наиболее тесным¹⁸. 6 апреля состоялась встреча Троцкого с представителями Антанты, а 12 апреля Имперский военный Кабинет не без ожесточенных споров под влиянием телеграмм Локкарта из Москвы санкционировал продолжение его контактов с кремлевским руководством, согласившись с предложением премьера Д. Ллойд Джорджа разместить корабли Британии в акваториях важнейших российских портов на севере России и Дальнем Востоке, чтобы в случае необходимости можно было высадить там достаточно крупные экспедиционные силы для охраны складов и поддержки антигерманских сил¹⁹.

На следующий день — 13 апреля Локкарт провел очередную беседу с Троцким, во время которой последний обратился к английскому правительству за содействием в реорганизации Черноморского флота, управления российскими железными дорогами и портом Архангельска²⁰. Тогда же министр иностранных дел А. Бальфур сообщил Локкарту условия продолжения «интервенции по соглашению»: «Большевистскому правительству следует попытаться создать эффективную национальную армию, начать партизанскую войну против немцев и перекрыть каналы поставок; ему необходимо запросить союзную военную и морскую помощь в Мурманске, если возникла угроза железной дороге, а также во Владивостоке; при этом союзники обязуются эвакуировать войска со всей территории России в конце войны и не принимать участие в политических и экономических столкновениях на протяжении всего их пребывания в стране»²¹. Спустя несколько дней на еще одной встрече с британским представителем Троцкий попросил Локкарта определить перспективы совместной борьбы против турок на Кавказе²².

Тем временем в Москве состоялось совещание военных представителей держав Антанты под председательством члена британской военной миссии капитана Дж. Гарстина. Его участники приняли программу сотрудничества с большевиками в сфере обороны. 15 апреля Локкарт направил ее в Лондон, а 22 апреля она получила одобрение Кабинета с небольшими поправками²³. 9 мая военный министр А. Милнер сообщал послу в Париже Ф. Берти о том, что «желательно как можно лучше работать с находящимся у власти большевистским правитель- ством»²⁴. На фоне продолжавшегося германского наступления во Франции даже такой активный противник сотрудничества с Советами, как министр блокады Р. Сесил, подчеркнул в письме к Бальфуру 13 мая, что единственный способ выиграть мировую войну — «возродить Россию и восстановить Восточный фронт», ибо в противном случае боевые действия затянутся до 1919 или даже 1920 г.²⁵ Через три дня в ответ на критику лейбористами действий правительства тот же Сесил заявил с трибуны парламента, что «мы хотели бы видеть Россию, сохранившую союзные отношения, или, если это невозможно, как страну, находящуюся хотя бы вне зависимости от Германии». «Это, — подчеркнул он, — является краеугольным камнем нашей политики. У нас нет никакого другого намерения: мы только желаем видеть Россию великой и могучей нацией, не подчиняющейся Германии»²⁶.

Что же помешало обеим сторонам продолжить курс на сближение? Как показывает наше исследование, помимо стремительно менявшейся международной ситуации, группы противников нормализации советско-британских отношений активно действовали как в Лондоне, так и Москве. Именно по их рецептам Верховный Совет Антанты санкционировал интервенцию японских войск на Дальнем Востоке и в Сибири, а также одобрил привлечение Чехословацкого легиона, ставшего 9 января 1918 г. автономной боевой единицей вооруженных сил Франции, для ликвидации советских органов власти в полосе Транссибирской железной дороги от Самары до Владивостока²⁷.

С другой стороны, многие большевистские лидеры отвергли возможность достижения компромисса с бывшими союзниками весной 1918 г. из-за свержения правительства Центральной Рады и прихода к власти в Киеве 28—29 апреля германофила П. П. Скоропадского, ставшего гетманом Украины²⁸. Неслучайно Локкарт 6 мая записал в дневнике о «большом возбуждении среди большевиков», которые рассматривали падение демократического строя на Украине как «прямую угрозу их правительству и попытку создания центра контрреволюции не только в Мало-, но и в Великороссии²⁹.

Новые осложнения ситуации были вызваны «мятежом» Чехословацкого легиона против РСФСР. Вслед за британской леволиберальной историографией советские авторы традиционно называли «подстрекательскую деятельность» разведок стран Антанты, прежде всего французской, в качестве главной причины вооруженного выступления около 45 тыс. бывших военнопленных, которым в связи с подписанием Брестского мира по соглашению СНК и Чехословацкого национального совета от 26 марта было разрешено эвакуироваться через Владивосток во Францию³⁰. Однако, как показывают источники, трансформация этих планов произошла во многом под влиянием развития событий в России, а также импульсивных действий большевистских лидеров, хотя не стоит игнорировать и расчеты политиков держав Согласия³¹.

Отказ от «интервенции по соглашению» с Антантой, за которую выступал Троцкий и ряд его сторонников, был связан с выбором Ленина, а за ним и всей большевистской верхушки в пользу дипломатического маневрирования между империалистическими державами в 1918 г.³², что объяснялось отсутствием регулярной армии и экономическим коллапсом Советской России³³. О провале надежд большевиков на «мирную передышку» весны 1918 г. Ленин поведал на встрече 16 мая с германским послом графом В. фон Мирбахом³⁴.

К этому времени, в нарушение статей Бреста и невзирая на регулярные протесты НКИД, войска Четверного союза продолжали занимать один регион бывшей Российской империи за другим: 3 мая ими был оккупирован Крым, а 5 мая взят Ростов. Как записал в дневнике представитель Верховного командования при германской дипмиссии в Москве К. фон Ботмер, «чем дольше длилась “передышка”, тем отчетливее становились просчеты Ленина. Брестский мир остался бумажной декларацией. Ни одна из сторон не смотрела на него как на деловой, выполнимый и окончательный»³⁵. Характерно, что кремлевские лидеры оценивали сложившуюся ситуацию настолько серьезно, что не исключали захвата немцами Петрограда и отступления за Урал, где предполагалось создать Урало-Кузнецкую, а в случае дальнейшего германского продвижения — даже Камчатскую республику³⁶.

Видя неспособность большевиков противостоять германскому давлению, Верховный военный совет Антанты 3 июня 1918 г. утвердил решение о десанте союзных войск в русских морских портах и назначил генерала Пуля их главнокомандующим, мотивируя такой шаг угрозой захвата Кольского полуострова германо-финскими войсками³⁷. В ответ на ноту советского правительства от 6 июня о недопустимости направления британского экспедиционного корпуса на север России, Локкарт спустя сутки сообщил Чичерину, что 4—5 мая было достигнуто устное соглашение между Троцким и начальниками иностранных военных миссий относительно распределения между Антантой и советскими властями грузов, доставленных союзниками³⁸.

Аргументы в пользу «интервенции без соглашения» были приведены и А. Ф. Керенским, которому удалось летом 1918 г. с помощью Локкарта под видом сербского военнопленного выехать из РСФСР и добраться до Лондона³⁹. 24 июня состоялась его встреча с Ллойд Джорджем на Даунинг-стрит, 10, а затем прошла беседа с военным министром А. Милнером и личным секретарем премьера Ф. Керром. Судя по записи разговора Керенского и Ллойд Джорджа, продолжавшегося в течение двух часов, гость из России старался убедить собеседника в том, что население не против иностранного присутствия, но никогда не согласится на интервенцию именно японских войск. По словам Керенского, 18 мая исполком распущенного большевиками Всероссийского учредительного собрания объявил о непризнании Брестского мира и восстановлении Восточного фронта. Бывший глава Временного правительства предсказывал сравнительно легкую победу Антанты над большевиками, которые не имели в своем распоряжении серьезных военных сил⁴⁰.

Таким образом, тенденция в пользу военного вмешательства Британии в российские дела, но теперь уже не по соглашениям с властями на местах, одобренными или отвергнутыми Москвой, а вопреки им, к середине 1918 г. приобретала все более явные очертания, о чем свидетельствовала интенсивная нотная переписка Локкарта и Чичерина этого периода. Так, 25 июня Локкарт направил главе НКИД протест, вызванный перерывом в телеграфном сообщении с Форин офис. Через два дня уже Чичерин возмущался очередным десантом войск Антанты на мурманском побережье, а 29 июня нарком обвинил британское правительство в поддержке майского выступления Чехословацкого легиона⁴¹.

Приведенные факты позволяют констатировать, что именно в этот критически важный как для большевистского режима, так и для Антанты момент, среди властной элиты Соединенного Королевства возобладало стремление прекратить контакты с советским правительством и перейти к содействию его противникам, обещавшим реанимировать Восточный фронт любыми средствами — от появления на нем японских войск до захвата Москвы отрядами Чехословацкого легиона. Последовавшие трагические события: убийство 6 июля германского посла, антибольшевистские восстания в крупнейших городах Европейской России и продвижение вооруженных чехословацких отрядов к Волге, заставили британскую разведку приступить к подготовке заговора, участие в котором приняли дипломатические представители Антанты на территории РСФСР.

Тем самым сложился комплекс факторов, который привел Великобританию как лидера коалиции стран Согласия к отказу от шанса нормализовать отношения со Страной Советов и побудил официальный Лондон перейти к реализации планов широкомасштабного вмешательства с целью создания на стратегически важных окраинах России буферных государств под протекторатом Соединенного Королевства. Такой поворот в британской политике на российском направлении положил конец «интервенции по соглашению», а вместе с ней даже робким попыткам восстановить прежние союзнические контакты на фоне продолжавшейся мировой войны.