Везде
Nikolay Charykov and Friedrich Martens: The Careers of Two Diplomats
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
Nikolay Charykov and Friedrich Martens: The Careers of Two Diplomats
Annotation
PII
S013038640018084-0-1
DOI
10.31857/S013038640018084-0
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Oleg Chernov 
ORCID: 0000-0003-1783-8750
Affiliation: Samara State University of Social Sciences and Education
Address: Russian Federation, Samara
Edition
Issue 3
Pages
182-194
Abstract

Nikolay Charykov and Friedrich Martens played a significant role in shaping the international security system. However, their activities at the Second Hague Conference went beyond cooperation and solidarity. The purpose of the article is to identify the reasons for the disagreement between the two diplomats. The author believes that the reasons for the discord between Charykov and Martens went beyond the proceedings of the Second Hague Peace Conference.One should pay attention to the formation periods for the diplomats, the elements of their views and value systems. The author demonstrates that the life paths of both Charykov and Martens were in many ways similar, yet had significant differences as well. The author points out that there were no significant differences between Charykov and Martens on the fundamental issues of the formation of the international security system. Both believed that international relations should be shaped through the development of international security institutions and the creation of international law.The reasons for the enmity between the two diplomats were subjective. Martens disliked Charykov because, due to his background, the latter was higher in the hierarchy, which guaranteed him, according to tradition established in the Ministry for Foreign Affairs of the Russian Empire, an advantage in obtaining appointments.

Keywords
Nikolay Charykov, Friedrich Martens, Hague Peace Conference, international security, international law
Received
20.12.2022
Date of publication
26.06.2023
Number of purchasers
13
Views
298
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite   Download pdf Download JATS
1 Гаагские конференции Мира заложили принципы современного международного права. Ощутимый вклад был внесен российскими делегатами, что нашло заметное отражение в историографии1.
1. Николаев Н.Ю. Россия и Гаагская мирная конференция 1899 года: дис. … канд. ист. наук. Волгоград, 2001; Рыбачёнок И.С. Россия и Первая конференция мира 1899 года в Гааге. М., 2005; Ее же. Россия и вторая конференция мира 1907 года в Гааге // Новая и новейшая история. 2019. № 1. С. 113–146.
2 При этом в литературе отмечаются сложные взаимоотношения между членами российской делегации. Так, маститый юрист-международник Ф.Ф. Мартенс проявлял неприязнь к другому, не менее авторитетному делегату – Н.В. Чарыкову2, назначенному вскоре после Гаагской конференции товарищем министра иностранных дел3.
2. Pustogarov V.V. Our Martens. International Lawyer and Architect of Peace / ed. and transl. by W. E. Butler. London; The Hague; Boston, 2000. P. 318.

3. Российский Государственный исторический архив (далее – РГИА). Ф. 1405. Оп. 528. Д. 230. Л. 7–8.
3 Чем были вызваны разногласия Н.В. Чарыкова и Ф.Ф. Мартенса? Явились ли они отражением разных мировоззрений делегатов или же были явлением другого рода? Исследование данных вопросов стало целью представленной статьи.
4 Следует отметить работы, проливающих свет на биографию Мартенса4, хотя и в несколько апологетическом ключе, по мнению И.C. Рыбаченок5. Ряд исследований в большей или меньшей степени затрагивает разные аспекты жизненного пути дипломата Н.В. Чарыкова, оказавшего заметное влияние на формирование и реализацию внешнеполитического курса Российской империи6.
4. Пустогаров В.В. «…С пальмовой ветвью мира». Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. М., 1993; Его же. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист // Вопросы истории. 1999. № 7. С. 141–147.

5. Рыбачёнок И.С. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса // Вопросы истории. 2018. № 8. C. 100–122.

6. Чернов О.А. Дипломатическая деятельность и исторические взгляды Н.В. Чарыкова. Самара, 2010; Его же. Ранние годы российского дипломата и ученого Н.В. Чарыкова. По документам Центрального государственного архива Самарской области // Вестник архивиста. 2012. № 4. С. 292–299; Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М., 2012; Почекаев Р.Ю. Российский фактор правового развития Средней Азии: 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации. М., 2020; Синдеев А.А. Российское направление концерта держав в 1909 и 2019 гг. (подход Германии) // Весці БДПУ. Серыя 2. Гісторыя. Філасофія. Паліталогія. Сацыялогія. Эканоміка. Культуралогія. 2020. № 4 (106). С. 79–83; Вишняков Я.В. Два взгляда на сербскую политику. Н.В. Чарыков и П.А. Капнист о внутриполитическом положении Сербского королевства и Балкан начала ХХ века // Славяноведение. 2021. № 5. С. 5–15; Кузьмичева Л.В. Российские дипломаты Н.В. Чарыков и В.Н. Штрандтман о причинах неудачи российского плана создания Балканской федерации // Славянский мир в третьем тысячелетии. 2021. Т. 16. № 1–2. С. 154–170; Матвеева А.Г. Посольство Российской империи в Берлине о социалистическом движении в Германии в 1890–1898 годах. По материалам Архива внешней политики Российской империи // Новая и новейшая история. 2021. № 5. С. 179–193; Пахомова Л.Ю. Балканский лакмус. Австро-венгерская политика в Боснии и Герцеговине и российская дипломатия (1878–1908). М., 2021.
5 Подход, состоящий в обращении к непосредственному хронологическому отрезку, выпадающему на явный конфликтный момент, представляется недостаточным. Напротив, обращение к периоду становления личности, анализу мировоззрения персоналий и в особенности факторов его формирования позволяют лучше понять причины противостояния. В целом же наиболее продуктивным инструментом применительно к данной проблеме является просопографический метод, который и был положен в основу исследовательской работы.
6 Для рассмотрения поставленных вопросов были привлечены как официальные, делопроизводственные документы, так и источники личного происхождения. Следует отметить, что источниковая база применительно к двум персоналиям отличается. Так, не был обнаружен дневник Н.В. Чарыкова (за исключением раннего детского), но имеются его мемуары. Напротив, не опубликованы воспоминания Ф.Ф. Мартенса, но найден доступен его личный дневник. Это порождает определенный диссонанс в сравнительном анализе. В случае с Н.В. Чарыковым речь идет об оценках, сформулированных существенно позднее, в ситуации Ф.Ф. Мартенса – о сиюминутном восприятии. Потому представляется необходимым привлечение неопубликованной переписки, как личной, так и деловой. Причем в результате сравнительного анализа документов личного и делового характера были выявлены существенные аксиологические отличия.
7 Биограф Мартенса В.В. Пустогаров пишет, что «Федор Федорович родился 15 августа 1845 г. в бедной эстонской семье. Девяти лет мальчик остался сиротой и при содействии учителя местной школы был направлен в сиротский дом при лютеранской церкви Св. Петра в Санкт-Петербурге. За успехи в учебе его перевели в немецкое училище, где он и закончил гимназический курс. В 1863 г. он поступил на юридический факультет Петербургского университета. В детстве и юности его звали Фридрихом Фромгольдом, и так он значится в своих ранних публикациях. Федором Федоровичем он стал уже в зрелом возрасте после перехода в православие в связи с женитьбой»7.
7. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 141.
8 Николай Валерьевич Чарыков же происходил из старинного российского дворянского рода8. Отцом его был В.И. Чарыков, видный деятель эпохи Великих реформ Александра II, и вятский, минский и курский губернатор впоследствии. Его матерью была А.Д. Путилова – дочь самарского помещика. Николай появился на свет 8 января (по старому стилю, указанному в документах) 1855 г.9 В раннем возрасте мальчик остался без матери, но в отличие от Ф.Ф. Мартенса был на попечении отца и материально обеспечен, что позволило ему получить домашнее образование10, отправиться на учебу в Великобританию11 и закончить затем Александровский Императорский (Царскосельский) лицей12.
8. Центральный государственный архив Самарской области (далее – ЦГАСО). Ф. 143. Оп. 1. Д. 5. Л. 1.

9. Там же. Д. 16. Л. 34.

10. Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. London, 1931. P. 75.

11. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 74. Л. 214.

12. Там же. Д. 78. Л. 349.
9 Мартенс окончил университет в 1867 г. и защитил выпускную работу «Об отношениях между Россией и Оттоманской империей в царствование императрицы Екатерины II»13. Для своей лицейской диссертации Чарыков избрал сходную тему – «История отношений России и западноевропейских держав с Турцией»14.
13. Рыбачёнок И.C. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 102.

14. Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. P. 85.
10 Мартенс выбрал для себя академическую карьеру при университете. По рекомендации профессора И.И. Ивановского, возглавлявшего кафедру международного права, он был оставлен на этой кафедре15. Следует отметить, что Чарыков так же учился у И.И. Ивановского, преподававшего также и в Александровском лицее16.
15. Рыбачёнок И.C. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 102.

16. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 77. Л. 780.
11 В 1869 г. Мартенс защитил магистерскую диссертацию «О праве частной собственности во время войны» и был направлен на зарубежную стажировку. Там он слушал известных профессоров, в том числе Иоганна Каспара Блюнчли, разработчика кодекса международного права17, изучал его труды18. В 1873 г. Мартенс получил степень доктора наук, а три года спустя стал ординарным профессором Петербургского университета19.
17. Рыбачёнок И.C. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 103.

18. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 78. Л. 220.

19. Рыбачёнок И.C. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 103.
12 В начале 1869 г. Мартенс был зачислен на службу в МИД по совместительству. Министр А.М. Горчаков дал поручение Мартенсу начать работу по созданию собрания трактатов и добился для него у императора разрешения пользоваться всеми необходимыми архивами20.
20. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 142.
13 В феврале 1876 г. приступил к работе в Московском главном архиве МИД Чарыков. В мае того же года он был назначен «исполнять должность правителя дел состоящей при Архиве комиссии печатания государственных грамот и договоров» и принял непосредственное участие в работе комиссии под руководством Мартенса21.
21. Российский Государственный архив древних актов. Ф. 180. Оп. 9. Ед. хр. 26. Л. 111 об.
14 Начав работу в российском МИД, Мартенс предложил Горчакову выступить с инициативой заключения международной конвенции о законах и обычаях войны. Следя за франко-прусской войной 1870–1871 гг., Мартенс составил проект конвенции22. Стоит отметить в этой связи, что, еще будучи воспитанником пансионата до поступления в Лицей, Чарыков был неприятно поражен изменением отношений между преподавателями – французами и немцами – с началом франко-прусской войны. «Странно и жалко, – писал он, – что люди, жившие в согласии и дружбе, готовы из-за каприза какого-нибудь Наполеона или Вильгельма сделаться врагами»23.
22. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 142.

23. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 77. Л. 231.
15 Против стремления славянофилов обособить Россию от Европы был направлен публицистический очерк Мартенса «Национальная политика князя Бисмарка», в котором подчеркивалось: Россия является неотъемлемой частью европейского культурно-исторического сообщества24. В 1876 г. Н.В. Чарыков опубликовал работу «Посольство в Англию дворянина Григория Микулина в 1600 и 1601 гг.», где проводил мысль о единстве интересов государств европейского «христианско-культурного мира», включавшего в себя и Россию25.
24. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. 143.

25. Чарыков Н.В. Посольство в Англию дворянина Григория Микулина в 1600 и 1601 гг. СПб., 1876.
16 Оба деятеля состояли в Русском Императорском историческом обществе26 и Обществе международного права27. Причем Чарыков скромно признавал первенство Мартенса и других членов по сравнению с собой. «Один лишь мой молодой товарищ по канцелярии и я будем не «особными особами…»28, – самоиронично писал он отцу.
26. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 84. Л. 58.

27. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 144.

28. ЦГАСО. Ф. 143. Оп. 1. Д. 84. Л. 58.
17 Мартенс, работая в архивах, использовал их материалы для написания ряда исторических очерков, публиковавшихся в 1882–1905 гг. в журналах «Вестник Европы» и «Русская мысль»29. В тех же журналах примерно в то же время выходили и работы Чарыкова.
29. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 144.
18 Несмотря на участие Мартенса во внешнеполитических процессах, он не занимал в российском МИД высокой должности. Пик его карьерного роста пришелся на 1881 г.: Мартенс был назначен членом Совета при министре иностранных дел. Чарыков выбрал в качестве ведущей не академическую деятельность, а дипломатическую, и планомерно поднимался по иерархии МИД – от сотрудника архива до заместителя министра и чрезвычайного и полномочного посла.
19 Способности Мартенса ярко проявились при подготовке и проведении первой конференции мира в Гааге в 1899 г. Хотя Федор Федорович был убежденным поборником мирных отношений между государствами и понимал исключительную важность разоружения, новость о созыве Гаагской конференции он воспринял скептически, полагая совершенно нереальным побудить державы пойти даже на малейшее ограничение вооружений.
20 Чарыков, напротив, с восторгом принял идею первой Гаагской конференции. Он также был убежденным сторонником мира и участвовал в подготовке первой конференции, занимаясь вопросом об участии папы римского. «Черновую» подготовку конференции – как Мартенс – он не вел.
21 Мартенс обладал широким пониманием замыслов инициативы русской дипломатии, которая должна вылиться во всемирную конференцию с весомыми результатами. Он предложил трансформировать конференцию по разоружению в конференцию мира и вести ее работу по трем направлениям: собственно вопросы разоружения; средства поддерживания международного мира; законы и обычаи войны. Кроме того, он помогал председателю конференции российскому дипломату Е.Е. Стаалю в ведении пленарных заседаний, а также работал в третьей комиссии.
22 Последним крупным делом Мартенса стала подготовка второй конференции мира в Гааге и участие в ее работе. Для Чарыкова это было первое мероприятие на столь масштабном уровне с его непосредственным участием.
23 В процессе подготовки конференции и Чарыков, и Мартенс заняли схожую позицию, возражая против передачи функций по подготовке второй конференции совету Постоянной палаты третейского суда в Гааге, созданного в соответствии с Конвенцией о мирном решении международных столкновений30. О дальнейшем статусе этого органа Чарыков и Мартенс имели разные мнения.
30. Рыбачёнок И.С. Россия и вторая конференция мира 1907 года в Гааге. С. 118.
24 В сентябре 1905 г. Мартенс высказался за включение в программу конференции вопроса об усовершенствовании третейского суда, считая пересмотр Конвенции 1899 г. о мирном разрешении международных столкновений «самой важной и самой благородной задачей» 31.
31. Там же. С. 122.
25 Чарыков же в своем проекте программы второй конференции предлагал не брать обязательства о пересмотре или дополнении Конвенции, поскольку ряд государств выступил за придание третейскому суду характера международного политического органа. Кроме того, с оговоркой он поддержал идеи Н.А. Комарова: инициировать вопрос об открытии во время войны постоянной сессии Гаагского международного суда для рассмотрения споров, возникающих при применении на практике различных международных соглашений, касающихся морской и сухопутной войны.
26 Чарыков предлагал установить норму, согласно которой воюющие стороны подписывали бы специальную декларацию об обращении к нейтральному правительству, дабы оно предоставило возникший между ними спор по поводу нарушения конвенционных правил на решение Постоянной палаты третейского суда. Решение скорее всего будет носить лишь рекомендательный характер, считал Николай Валерьевич, однако польза для России в том, что ей будет принадлежать заслуга этой благородной идеи. Мартенс высказался против подобного замысла: воюющие государства не дадут согласия в период военных действий представить своих командующих на суд международного трибунала, и категорически отказывался юридически обосновывать идеи Чарыкова. Николай Валерьевич возражал и полагал желательным сохранить в программе конференции упоминание о сущности идеи. В конечном счете на совещании в МИД был принят текст обращения, в котором речь шла только о желательности «дальнейшего изыскания путей к усовершенствованию учреждений, созданных Первой конференцией»32.
32. Рыбачёнок И.С. Проекты усовершенствования деятельности Постоянной Палаты Третейского суда в Гааге в контексте подготовки Второй конференции мира 1907 г. // Внешнеполитические интересы России: история и современность. Самара, 2019. С. 158.
27 Для понимания взглядов Мартенса весьма полезным является его дневник, позволяющий выявить его личную позицию, заметно отличавшуюся от того, что он писал в официальных документах. Применительно к организации внешней политики он отмечал: «Что творится в МИД и в области внешней политики – трудно себе вообразить. Господствует полный хаос»33.
33. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса // Международная жизнь. 1996. № 1. С. 106.
28 4 (17) января 1907 г. он записал: «Извольский обратился ко мне с просьбой взять на себя ведение всего дела о II мирной конференции в Гааге. Он чистосердечно сознался, что совершенно не знает этого дела и совсем не понимает, почему «мы (Ламздорф и Мартенс. – О.Ч.) затеяли это дело. … Как бы то ни было, Извольский приказал передать мне все картоны дела II Гаагской конференции… и откомандировал в полное мое распоряжение… Б.Э. Нольде, которого я сам выбрал и знаю его как отличного и знающего работника»34. После ознакомления с дипломатической перепиской на данный счет Мартенс заявил о полной бесполезности конференции. Чарыков, напротив, увлеченно занимался ее подготовкой.
34. Там же. 1997. № 4. С. 101.
29 Заметим, что в дневнике картина событий выглядит так, как будто бы Мартенс узнал о подготовке второй конференции от Извольского и был ее плану весьма удивлен. Однако на самом деле Мартенс изначально был в курсе событий. Так, в письме от 3 (16) декабря 1905 г., т.е. задолго до разговора с Извольским, Мартенс писал Ламздорфу: «На основании полученного мною, по приказанию Вашего Сиятельства, материалов для выработки программы второй мирной Конференции в Гааге… я составил проект такой программы»35.
35. Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 4924. Л. 41.
30 Очевидно, что позиция Мартенса диктуется очередной обидой. В записи от 2 (15) января 1906 г. он пишет: «Для характеристики моих отношений с гр. Ламздорфом и моего положения в МИД приведу следующий факт из последнего времени. Граф в сентябре просил меня взять на себя председательство в двух комиссиях для составления программы будущей конференции и составить проект оной. В половине декабря я составил такой проект и представил графу. Но делопроизводитель Первого департамента Приклонский составил в отмену моего проекта свой собственный. Директор Гартвиг вполне его одобрил и поддерживает! Министр также. Таким образом, два филолога (Приклонский и Гартвиг. – О.Ч.) вместе с бывшим воспитанником Пажеского корпуса Ламздорфом пришли к убеждению, что они лучше меня знают международное право и деятельность на международных конференциях. Я категорически отказался рассматривать новую программу и сказал, что они могут делать что и как хотят»36.
36. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1996. № 4. С. 104.
31 Заключение о бесполезности предварительной переписки также нуждается в пояснении, ибо Мартенс сам отмечал в официальной записке к Ламздорфу: «… сообщение… программы всем Державам, приглашенным на новую мирную Конференцию, было бы пока достаточно для определения главнейших вопросов, могущих подлежать обсуждению. … В настоящее время мне думается только желательно вызвать предварительный обмен мыслей между Правительствами»37. Однако впоследствии в личном дневнике он критиковал способ взаимодействия через переписку, настаивая на необходимости поездки в Западную Европу для проведения переговоров очного характера.
37. АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 4924. Л. 41–41 об.
32 В ходе этой поездки Мартенс побывал в Нидерландах: «В Гааге… я жил у нашего посланника Н.В. Чарыкова»38. Посетив Бельгию и Люксембург, где имел разговор с послом А.И. Нелидовым, Федор Федорович отметил: «Старик ужасно увлекается Гаагской конференцией, на которой должен председательствовать, но боюсь, что он много сделает глупостей. Он не хочет, чтобы Чарыков был русским уполномоченным. Очевидно он узнал его неимоверную глупость»39.
38. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1997. № 4. С. 104.

39. Там же.
33 Учтем, что сам Мартенс не смог получить должность первого уполномоченного, хотя весьма этого желал. В 1899 г. председателем был Е.Е. Стааль, а в 1907 г. А.И. Нелидов. Очевидно, что в основе неприязни и к Чарыкову лежат неудовлетворенные амбиции Мартенса. Ситуация усугублялась тем, что тот сначала получил равный с Мартенсом статус. Затем Чарыков был назначен посланником в Гаагу; на эту должность претендовал и Мартенс, мечтая выйти из атмосферы «министерских козней и интриг»40. Федор Федорович считал, «что он справится лучше, чем граф Капнист, с представлением России на Берлинской конференции по Африке; что лучше, чем де Сталь, он мог председательствовать на Гаагской конференции 1899 г.; что он знал больше и был более опытен, чем князь Оболенский; что он имел большее знание и понимание международной жизни, чем Чарыков…». Вопрос был решен императором, который сделал выбор в пользу Чарыкова41.
40. Рыбачёнок И.C. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 105.

41. Pustogarov V.V. Op. cit. P. 238.
34 Амбиции и обиды Мартенса были небеспочвенны. Так, пытаясь рассеять пессимизм Мартенса относительно перспектив конференции, Извольский сказал ему: «…если при Ваших талантах и Вашем имени Вам удастся свести все к благополучному концу, то великое Вам будет спасибо!»42.
42. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1997. № 4. С. 107.
35 Сказать, что Мартенс был в изоляции, как он это транслирует в дневнике, нельзя. Извольский держал его в курсе замыслов других членов делегации. В частности, Мартенс благодарил министра за предоставление частных (!) писем Чарыкова, которые убедили его в собственной правоте.
36 В этих письмах излагалась позиция Чарыкова по ряду вопросов, в том числе как использовать растущую агрессивность Японии в своих интересах. «Имея в виду заботливость Японии казаться цивилизованной державой и заручаться… почтением западного общественного мнения и тот факт, что собранию II конференции уже раз помешала война Японии с нами… японцы не решатся напасть на нас ни перед конференцией… ни сейчас же после» 43, – размышлял он и предлагал объявить о созыве конференции как можно быстрее, но дату назначить самую отдаленную, что позволит России выиграть время.
43. АВПРИ. Ф. Личный архив А.П. Извольского. Оп. 835. Д. 22. Л. 6 об.
37 Касательно Германии Чарыков обращал внимание на то, что та настроена достаточно миролюбиво, но опасается оказаться на данной конференции в изоляции, и высказался за то, чтобы поддержать ее. Тогда конференция, в итогах которой российское правительство с точки зрения своих интересов сомневалось, «может принести и политическую пользу»44.
44. Там же. Л. 10–10 об.
38 Несмотря на благосклонность министра, сам Мартенс оценивал Извольского весьма нелестно. Комментируя кадровую политику министра, он отметил: «…Извольский – это не министр иностранных дел, не государственный муж, а избалованная, капризная женщина, которая имеет полную возможность дать свободу своим нервам»45.
45. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1997. № 4. С. 105.
39 Еще более язвительно Мартенс отзывался об Извольском в процессе подготовки второй Гаагской конференции, считая, что тот всецело находится под влиянием германского императора: «Все это удивительно глупо, и я должен сказать, что покойный Ламздорф был глуп – это несомненно, но при нем ни Германия, ни другая держава так не управляли русским министерством иностранных дел»46.
46. Там же. С. 106.
40 В литературе отмечается, что именно в письме Чарыкова от 3 (16) мая 1906 г. была впервые сформулирована мысль о «пользе создания среди 46 участников конференции …некоего внутреннего круга, который составился бы из главных европейских кабинетов… и который путем предварительного дружеского интимного взаимного соглашения дал бы тон и директиву всемирному съезду». Таким образом, «оригинальным в записке Ф.Ф. Мартенса было только обозначение места встречи – любимый им Париж»47. Тем не менее в самой идее Чарыков и Мартенс были единомышленниками.
47. Рыбачёнок И.С. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 111.
41 Во время проведения второй Гаагской конференции недовольство Мартенса деятельностью других российских представителей нарастало: «Во II комиссии наш генерал Ермолов прочел удивительно бездарную и бессодержательную речь об объявлении войны. Сперва он прочел ее на совещании у Нелидова. Я пришел в ужас от нее. Но все другие, исключая Нелидова, рукоплескали. Потом я доказал Чарыкову всю глупость этой речи, от которой он сам был в восторге»48.
48. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1997. № 4. С. 109.
42 Пиком раздражения Мартенса на Чарыкова стал момент, когда в ходе работы IV (Морской) комиссии тот предложил установить правило осуществления нейтральным государством его прав: действия нейтрального государства не должны рассматриваться как недружелюбный акт любой из воюющих сторон. Мартенс возразил, что такое условие было не нужно в силу того, что само соглашение составило совершенно новое регулирование. Чарыков полагал, что данным правилом нейтральные государства будут гарантировано защищены от критики и жалоб. «Кажется удачным, что статья 2649 не была устранена» – подчеркивалось ее значение в периодической печати50. В целом инициатива вызвала столь сильное негодование Мартенса, что он в своем дневнике назвал Чарыкова «дураком»51.
49. Статья 26. Осуществление нейтральною державою прав, определенных настоящей Конвенцией, никогда не может быть сочтенным за действие недружелюбной тем или другим из воюющих, принявшим относящиеся к сему статьи. XIII Гаагская конвенция о правах и обязанностях нейтральных держав в случае морской войны 1907 года. Вторая конференция мира, 1907. СПб., 1908. C. 293.

50. The Hague Convention Respecting the Rights and Duties of Neutral Powers in Naval War // The American Journal of International Law. 1908. Vol. 2. № 3. P. 526.

51. Pustogarov V.V. Op. cit. P. 318.
43 Чарыков имел свое мнение по вопросам о неприкосновенности частной собственности на море во время войны, об определении предметов военной контрабанды, о снабжении топливом кораблей воюющих держав в нейтральных портах52. Самовольные действия Чарыкова вызвали негативное отношение Мартенса. Это объяснялось еще и тем, что он создал эту особую комиссию, можно сказать, именно для себя: «Я устроил разделение конференции на четыре комиссии. Председателем IV-й комиссии был избран я. Это самая трудная комиссия, ибо в ней должны разбираться вопросы морской войны»53.
52. Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. P. 257–259.

53. Рыбачёнок И.С. Россия и вторая конференция мира 1907 года в Гааге. С. 137.
44 Мартенс подавал себя как жертву интриг и несправедливого отношения, однако стоит отметить, что он был весьма выгодно женат. В 1879 г. Мартенс женился на Катарине-Марии-Луизе (Екатерине Николаевне) Тур – дочери сенатора, тайного советника Николая Андреевича Тура, что несомненно улучшило положение Федора Федоровича в обществе54. Чарыков же женился на девушке из небогатой и сравнительно незнатной семьи55, что вызывало язвительные оценки со стороны некоторых других дипломатов56. К тому же Николай Валерьевич находился в достаточно прохладных отношениях с прогерманской придворной партией57.
54. Рыбачёнок И.С. Заграничное турне профессора Ф.Ф. Мартенса. C. 103.

55. Сиверс А.А. Генеалогические разведки. Вып.1. СПб., 1913. C. 68.

56. Хевролина В.М. Российский дипломат граф Николай Павлович Игнатьев. М., 2009. C. 159.

57. Михайловский Г.Н. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920: в 2-х кн. Кн. 1. М., 1993. C. 209.
45 Оценка фигуры Мартенса в кругах высшей бюрократии Российской империи в целом не была однозначной. Министр Извольский, как отмечалось выше, благосклонно относился к нему, а, например, секретарь Российского исторического общества А.А. Половцов отметил в дневнике эпизод заседания: «Мартенс душит нас рассказом, достойным сельского школьного учителя, о сношениях России с Пруссиею во время Отечественной войны. С трудом прерываю этот педантический, бездарный рассказ…»58. Критически отзывался о Мартенсе и С.Ю. Витте: «Ф.Ф. Мартенс скучен, любимая тема его – воспоминания о тех международных конференциях, где он работал экспертом»59. Заметим, что и к Чарыкову Витте относился весьма скептически60.
58. Половцов А.А. Дневник государственного секретаря: в 2-х т. Т. 1. М., 2005. C. 319.

59. Ильин С.В. Витте. М., 2006. C. 287.

60. Витте С.Ю. Воспоминания: в 3-х т. Т. 3. М., 1960. C. 525–526.
46 Позиции Мартенса и Чарыкова различались в ряде вопросов на подготовительном этапе. Сохранившиеся источники не позволяют с точностью установить юридические нюансы, в которых расходились Мартенс и Чарыков непосредственно на конференции. Сложность проведения фронтального компаративного анализа состоит и в том, что Мартенс был признанным специалистом, теоретиком, экспертом в области международного права, автор фундаментальных трудов, в которых детальным образом излагалось множество проблем международного права и вариантов их решения. Чарыков был в большей степени международником-практиком, а не юристом-теоретиком высокого класса, он формулировал идеи, зачастую не прорабатывая их детально, возлагая эту функцию на юристов МИД. Именно это стало причиной крайнего раздражения и критики в адрес Н.В. Чарыкова со стороны ученика Ф.Ф. Мартенса и также весьма авторитетного ученого и специалиста в области международного права М.А. Таубе61.
61. Таубе М.А. «Зарницы». Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России. (1900–1917). М., 2007. С. 110–112.
47 Трудность выявления элементов конфликта заключается еще и в том, что Мартенс как в данном случае, так и во многих других ситуациях не выносил раздражение и недовольство в деловую документацию и публичные выступления, а демонстрировал свои чувства в личном дневнике. В документах делового характера нет свидетельств личного противостояния между Чарыковым и Мартенсом, а имеют место лишь иные подходы к решению некоторых вопросов, но никак не конфликт.
48 Противоречивые оценочные суждения содержатся и в бумагах Чарыкова. В деловой переписке 1906 г. он с тревогой пишет: «Возникает опасность создания “международного парламента” с изъятием упомянутой деятельности из-под контроля правительств, осуществляемого через их ответственных дипломатических представителей»62. В воспоминаниях, изданных в 1931 г., он характеризовал Гаагские конференции положительно и называл «Первым парламентом Человечества»63.
62. АВПРИ. Ф. Политархив. Оп. 482. Д. 4906. Л. 3. Доверительная записка Д.С.С. Чарыкова. 31 мая 1906 г.

63. Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. P. 260.
49 Явное расхождение научно-дипломатического характера, нашедшее отражение в источниках, состоит в разном понимании отсутствия или же необходимости установления специальной юридически оформленной нормы в отношении прав нейтральных государств при военном конфликте двух стран. Норма, на которой настаивал Чарыков, вопреки мнению Мартенса, была в общем установлена. Ее значимость Чарыков аргументировал спустя время своим опытом: она позволила ему, будучи послом в Турции, добиться разрешения для прохода российских кораблей, шедших с грузом в порты Италии, через проливы Босфор и Дарданеллы, несмотря на итало-турецкую войну64.
64. Ibid. P. 259.
50 Достижения Мартенса на Гаагских конференциях, не считая огромной подготовительной, организационной и экспертной работы в целом, были воплощены в Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны65.
65. Пустогаров В.В. «…С пальмовой ветвью мира». С. 268–269.
51 Применительно к разногласиям Чарыкова и Мартенса возникает вопрос: почему российские делегаты выступили с разными позициями непосредственно на конференции? Очевидно, что подобные инциденты должны исключаться еще на этапе подготовки через выстраивание персуазивности, если речь идет именно о дискуссии научно-дипломатического характера. Причины организационных проблем в деятельности российской делегации и координации действий ее участников, очевидно, нуждаются в дальнейшем исследовании. Тем более что конфликтом Чарыкова и Мартенса это не исчерпывается. Их противостояние очень показательно в силу наиболее высокого статуса в делегации, за исключением Нелидова.
52 На склоне лет Мартенс писал: «Горжусь, что помогал создавать по мере сил основы для общей жизни народов. Я спокойно могу закрыть свои глаза. Ни в России, ни во всем мире меня не забудут после моей смерти, и моя деятельность на пользу развития международного права не будет забыта»66. В недочетах управления делегацией и конференцией Федор Федорович обвинял Нелидова, «который совсем не понимал своей роли председателя конференции и представителя России. Он был вообще очень слаб и непростительно равнодушен к моим стараниям»67.
66. Пустогаров В.В. Ф.Ф. Мартенс – юрист, дипломат, публицист. C. 147.

67. Политика России 1905–1907 годов. Из дневника Ф.Ф. Мартенса. 1997. № 4. С. 111.
53 В отчете Морского министерства подчеркивалась выдающаяся роль Чарыкова, который «постепенно создал вокруг данного вопроса такую обстановку, что под конец конференции взгляды России стали находить все большее и большее число сторонников»68. На закате своего жизненного пути, будучи в вынужденной эмиграции, Чарыков написал статью об относительности мирных договоров69, а также оставил свое мнение о Гаагской конференции в воспоминаниях, где отметил и свой вклад в создание международного права70.
68. Рыбачёнок И.С. Россия и вторая конференция мира 1907 года в Гааге. С. 137.

69. Чернов О.А. Мирные договоры и проблемы международной безопасности: концепция Н. В. Чарыкова // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: История. Международные отношения. 2018. Т. 18. № 3. С. 290–294.

70. Tcharykow N.V. Relativity in treaties of peace // The Contemporary Review. 1928. P. 191–194.
54 Сравнение биографических линий Чарыкова и Мартенса приводит к выводу, что их судьбы во многом похожи, сходились они и во взглядах относительно международной безопасности – оба были за мирное урегулирование международных проблем. Расхождения заметны в практике и самооценке. С точки зрения Мартенса, он вел большую подготовительную работу, а Чарыков использовал ее результаты, высказывая свое мнение и занимая самостоятельную позицию в тактике переговоров вразрез с позицией Мартенса. Федор Федорович полагал, что именно он знает глубоко вопрос о Гаагской конференции, а Чарыков – поверхностно, поскольку не занимался его подготовкой. Действительно, можно признать, что Мартенс – более осведомленный теоретик, Чарыков в меньшей степени владел теоретическими тонкостями международного права, однако был компетентнее в дипломатической практике.
55 Свою роль играл и возрастной фактор. Мартенс был старше Чарыкова и считал, что гораздо более, чем тот, заслуживает наград и повышения. Чарыков ввиду своей более высокой должности полагал, что наделен исключительными политическими полномочиями. Причем в источниках нет информации, позволяющей установить, что он испытывал пренебрежение либо ответное негативное отношение к Мартенсу.
56 Отметим, что среди сотрудников российского МИД действительно была как гласная, так и негласная иерархия. Должности консулов и юристов-советников рассматривались как второстепенные. Назначения на них производились из менее привилегированных слоев. Послы и посланники были из потомственных дворян71. Прослеживается и неприязнь сотрудников МИД, имевших небольшие шансы на получение высоких должностей по причине недворянского происхождения, к дипломатам из дворян, занимавших высокие назначения, порой независимо от уровня образования и способностей.
71. Григорьев Б.Н. Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке. М., 2010. C. 347.
57 Таким образом, применительно к конфликту Ф.Ф. Мартенса и Н.В. Чарыкова следует отметить его не явный характер. Важно, что речь идет не о расхождениях в мировоззрении и стратегии относительно проблем международной безопасности, а скорее о разном понимании задач. Разногласия в значительной степени были детерминированы такими факторами, как происхождение, возраст, образование и воспитание, и лежат в плоскости субъективной практики, конкуренции и межличностной борьбе, а также методах работы.

References

1. Charykov N.V. Karl Osipovich His [Karl Osipovich His]. Sankt-Peterburg, 1902. (In Russ.)

2. Charykov N.V. Posol'stvo v Angliju dvorjanina Grigorija Mikulina v 1600 i 1601 gg. [Embassy of the nobleman Grigory Mikulin to England in 1600 and 1601 gg.]. Sankt-Peterburg, 1876. (In Russ.)

3. Chernov O.A. Diplomaticheskaja dejatel'nost' i istoricheskie vzgljady N.V. Charykova [Diplomatic activity and historical views of N.V. Charykov]. Samara, 2009. (In Russ.)

4. Chernov O.A. Jepoha i lichnost' Petra I v issledovanijah Nikolaja Valer'evicha Charykova [The Epoch and Personality of Peter the Great in Nikolay Charykov’s Research] // Vestnik MGIMO-Universiteta [Bulletin of the Moscow State Institute of International Relations]. 2022. № 15 (5). S. 7–26. (In Russ.)

5. Chernov O.A. Mirnye dogovory i problemy mezhdunarodnoj bezopasnosti: koncepcija N.V. Charykova [Peace treaties and the problem of international security: the concept of N.V. Charykov] // Izvestija Saratovskogo universiteta. Novaja serija. Serija: Istorija. Mezhdunarodnye otnoshenija [News of Saratov University. A new series. Series: History. International relations]. 2018. T. 18. № 3. S. 290–294. (In Russ.)

6. Chernov O.A. Rannie gody rossijskogo diplomata i uchenogo N.V. Charykova. Po dokumentam Central'nogo gosudarstvennogo arhiva Samarskoj oblasti [Early years of the Russian diplomat and scientist N.V. Charykov. According to the documents of the Central State Archives of the Samara Region] // Vestnik arhivista [Archivist 's Bulletin]. 2012. № 4. S. 292–299. (In Russ.)

7. Grigor’ev B.N. Povsednevnaja zhizn' carskih diplomatov v XIX veke [The daily life of royal diplomats in the 19th century]. Moskva, 2010. (In Russ.)

8. Hevrolina V.M. Rossijskij diplomat graf Nikolaj Pavlovich Ignat'ev [Russian diplomat Count Nikolai Ignatieff]. Moskva, 2009. (In Russ.)

9. Il’in S.V. Vitte [Vitte]. Moskva, 2006. (In Russ.)

10. Imperatorskoe Russkoe Istoricheskoe Obshhestvo [Imperial Russian Historical Society]. Sankt-Peterburg, 1916. (In Russ.)

11. Kuz'micheva L.V. Rossijskie diplomaty N.V. Charykov i V.N. Shtrandtman o prichinah neudachi rossijskogo plana sozdanija Balkanskoj federacii [Russian diplomats N.V. Charykov and V.N. Strandtmann on the reasons for the failure of the Russian plan to create a Balkan Federation] // Slavjanskij mir v tret'em tysjacheletii [The Slavic World in the Third Millennium]. 2021. T. 16. № 1–2. S. 154–170. (In Russ.)

12. Matveeva A.G. Posol'stvo Rossijskoj imperii v Berline o socialisticheskom dvizhenii v Germanii v 1890–1898 godah. Po materialam Arhiva vneshnej politiki Rossijskoj imperii [Embassy of the Russian Empire in Berlin on the socialist movement in Germany in 1890–1898] // Novaja i Novejshaja Istorija [Modern and Contemporary History]. 2021. № 5. S. 179–193. (In Russ.)

13. Mihajlovskij G.N. Zapiski. Iz istorii rossijskogo vneshnepoliticheskogo vedomstva. 1914–1920 [Note. From the history of the Russian Foreign Ministry. 1914–1920]: v 2-h kn. Kn. 1. Moskva, 1993. (In Russ.)

14. Nikolaev N.Ju. Rossija i Gaagskaja mirnaja konferencija 1899 goda [Russia and the Hague Peace Conference of 1899]: dis. … kand. ist. nauk. Volgograd, 2001. (In Russ.)

15. Pahomova L.Ju. Balkanskij lakmus. Avstro-vengerskaja politika v Bosnii i Gercegovine i rossijskaja diplomatija (1878–1908) [Balkan litmus. Austro-hungarian policy in Bosnia and Herzegovina and Russian diplomacy, 1878–1908]. Moskva, 2021. (In Russ.)

16. Pochekaev R.Ju. Rossijskij faktor pravovogo razvitija Srednej Azii: 1717–1917. Juridicheskie aspekty frontirnoj modernizacii [The Russian Factor in the Legal Development of Central Asia: 1717–1917. Legal Aspects of Frontier Modernization]. Moskva, 2020. (In Russ.)

17. Politika Rossii 1905–1907 godov. Iz dnevnika F.F. Martensa [Russian Policy of 1905–1907. From the diary of F.F. Martens] // Mezhdunarodnaja zhizn' [International affairs]. 1996. № 1. S. 99–107; № 4. S. 104–112; 1997. № 4. S. 101–111. (In Russ.)

18. Polovtsov A.A. Dnevnik gosudarstvennogo sekretarya. [Diary of the Secretary of State]: v 2-kh t. T. 1. Moskva, 2005. (In Russ.)

19. Pustogarov V.V. “…S pal'movoj vetv'ju mira”. F.F. Martens – jurist, diplomat, publicist [“... With the palm branch of the world”. F.F. Martens – lawyer, diplomat, publicist]. Moskva, 1993. (In Russ.)

20. Pustogarov V.V. F.F. Martens – jurist, diplomat, publicist [F.F. Martens – lawyer, diplomat, publicist] // Voprosy istorii [Questions of history]. 1999. № 7. S. 141–147. (In Russ.)

21. Rybachenok I.S. Proekty usovershenstvovanija dejatel'nosti Postojannoj Palaty Tretejskogo suda v Gaage v kontekste podgotovki Vtoroj konferencii mira 1907 g. [Projects of improving of the activities of the permanent court of arbitration in Hague in the context of the preparation for the Second peace conference of 1907] // Vneshnepoliticheskie interesy Rossii: istorija i sovremennost' [Foreign policy interests of Russia: history and modernity]. Samara, 2019. S. 152–159. (In Russ.)

22. Rybachenok I.S. Rossija i Pervaja konferencija mira 1899 goda v Gaage [Russia and the First World Conference of 1899 in The Hague]. Moskva, 2005. (In Russ.)

23. Rybachenok I.S. Rossija i vtoraja konferencija mira 1907 goda v Gaage [Russia and the second 1907 Peace Conference in The Hague. In Russ] // Novaja i Novejshaja Istorija [Modern and Contemporary History]. 2019. № 1. S. 113–146. (In Russ.)

24. Rybachenok I.S. Zagranichnoe turne professora F.F. Martensa [Professor F.F. Martens' Overseas Tour] // Voprosy istorii [Questions of history]. 2018. № 8. S. 100–122. (In Russ.)

25. Sergeev E.Ju. Bol'shaja igra, 1856–1907: mify i realii rossijsko-britanskih otnoshenij v Central'noj i Vostochnoj Azii [The Great Game, 1856–1907: Myths and Realities of Russian-British Relations in Central and East Asia]. Moskva, 2012. (In Russ.)

26. Sindeev A.A. Rossijskoe napravlenie koncerta derzhav v 1909 i 2019 g. (podhod Germanii) [Russian direction of the concert of powers in 1909 and 2019 (Germany's approach)] // Vescі BDPU. Seryja 2. Gіstoryja. Fіlasofіja. Palіtalogіja. Sacyjalogіja. Jekanomіka. Kul'turalogіja [News of the Belarusian State Pedagogical University. Series 2. History. Philosophy. Political science. Sociology. Economy. Cultural studies]. 2020. № 4 (106). S. 79–83. (In Russ.)

27. Sivers A.A. Genealogicheskie razvedki [Genealogical intelligence]. Vyp. 1. Sankt-Peterburg, 1913. (In Russ.)

28. Vishnjakov Ja.V. Dva vzgljada na serbskuju politiku. N.V. Charykov i P.A. Kapnist o vnutripoliticheskom polozhenii Serbskogo korolevstva i Balkan nachala XX veka [Two views on Serbian politics. N.V. Charykov and P.A. Kapnist about the internal political situation in the kingdom of Serbia and in the Balkans at the beginning of the 20th century] // Slavjanovedenie [Slavonic studies]. 2021. № 5. S. 5–15. (In Russ.)

29. Vitte S.Yu. Vospominaniya [Memories]: v 3-kh t. T. 3. Moskva, 1960. (In Russ.)

30. Pustogarov V.V. Our Martens. International Lawyer and Architect of Peace / ed. and transl. by W. E. Butler. London; The Hague; Boston, 2000.

31. Tcharykow N.V. Un voyage dans l’Ouzbekistan en 1670 // Trudy Tret'ego mezhdunarodnogo s"ezda orientalistov v S.-Peterburge [Proceedings of the Third International Congress of Orientalists in St. Petersburg]. T. I. Sankt-Peterburg, 1879–80. P. 595–604.

32. Tcharykow N.V. Relativity in treaties of peace // The Contemporary Review. 1928. P. 191–194.

33. Tcharykow N.V. Glimpses of High Politics. London, 1931.

Comments

No posts found

Write a review
Translate