Никольский С. А.

Так же, как тоталитаризм советского типа определял природу, сознание и особенности бытования человека мирного времени, так же, если не в большей мере, с началом Великой Отечественной войны он воздействовал на сознание и поступки человека сражающегося. Первые послевоенные размышления на этот счет были предложены в военной прозе писателей-фронтовиков — В.П. Астафьева (роман «Прокляты и убиты»), В.В. Быкова (повести), а также военного корреспондента В.С. Гроссмана (роман «Жизнь и судьба»). Возникнув в СССР с началом правления Сталина, тоталитаризм быстро нащупал собственную фундаментальную основу — покоящийся на человеческом инстинкте самосохранения страх. Именно страх, подпитываемый зачастую лишенными конкретной целевой направленности, но постоянными и жестокими репрессиями, овладел советским обществом настолько, что, наряду с факторами политического и организационного характера, стал одной из причин масштабных катастрофических поражений начала Великой Отечественной войны. Определение Отечественной войны не только как народной, но и как войны тоталитарного государства не согласуется с позицией, согласно которой сталинский тоталитаризм военного времени со свойственной ему жестокостью был столь необходим, что его критический анализ недопустим и должен расцениваться как антипатриотичный. В статье предпринимается попытка показать, что советский тоталитаризм имел исторические корни, а в войну не только не способствовал, но объективно препятствовал победе над фашизмом. Тоталитаризм низводил человека-воина до уровня средства решения задач, создавал условия, при которых смелость и профессионализм иногда уступали место страху и трусости, нередко рождал в настроениях людей стремление любой ценой и в первую очередь угодить вождю и его ближнему кругу, в целом был врагом свободного человека и при возможности такого человека уничтожал.