В 2018 г. вышла в свет книга В.Г. Ананьева «История зарубежной музеологии: Идеи, люди, институты», дополнившая собой довольно обширный круг публикаций на тему истории и теории музейных концепций. Как отмечал П. ван Менш: «Начиная с 1960-х годов попытки критически рассмотреть теорию музеологии предпринимались неоднократно. Зачастую они были связаны с определением текущего статуса музеологии как академической дисциплины»¹. Автор рецензируемой книги встраивает свою монографию в общий «научно-культурологический ландшафт», определяя ей роль элемента живой системы, а именно: возникнув на трудах корифеев музеографии и впитав целый ряд мыслей предшественников и коллег-современников, материал книги уникален в оценке описываемых явлений, не замыкается на результате, а намечает новые горизонты существования основных механизмов музейного строительства (институтов) и музейной жизни (институций). Текст насыщен цитатами иностранных авторов и ссылками на труды исследователей музейного дискурса Америки и Западной Европы, что логично вынесено в заглавие, определяя ведущую роль зарубежной музеологии, предоставляя возможность российскому читателю расширить горизонты своих знаний о заявленной проблеме. История предполагает хронологию событий, что и отражено в структуре книги.

Читателю XXI в. предоставлен большой выбор научной литературы по теме «Музей» в различных направлениях его изучения: музеология², музееведение³, история музейного дела⁴, музейная педагогика⁵, которая вошла в ранг учебных дисциплин и предложена в форме учебников⁶ для студентов. Значительная часть этой литературы тяготеет к некоторой научной изоляции и развивается без достаточного диалога с «большой» историей, что, конечно, сказывается на ее научном качестве и востребованности ее наработок представителями близких гуманитарных дисциплин (в первую очередь – исторического круга). В этом отношении рецензируемая монография представляет собой исключение, а ее содержание оказывается близким таким направлениям в новой и новейшей истории начала XXI в. как интеллектуальная история, история идей или транснациональная история.

История описания и изучения музеев начинается с инвентарных описей, рукописных каталогов и записей учета экспонатов. Первыми «мусейонами» могут считаться «невольно созданные музеи» античных государств. Об этом времени свидетельствуют лишь атрефакты. Учетные записи музейных собраний появляются в Европе в Новое время, когда владельцы хранений раритетов издавали каталоги с рекомендациями по организации коллекций. К концу XIX в. сложился основной корпус литературы, получившей название «музеография» – каталоги, путеводители, исторические очерки, отчеты и труды музейных сотрудников по разным вопросам экспозиционной коммуникации. В конце ХХ в. музеография разделилась на популярную и научную. Притягательность первой для заинтересованных читателей связана с востребованной формой подачи материала: разнообразие литературы и яркое художественное оформление книг. С середины 1990-х годов. массовый характер приобрели электронные формы публикаций музеев и о музеях. В последнее десятилетие XX в., как реакция на социализацию музея и усиление теоретического направления в музееведении, наметилась тенденция разделения понятий «музееведение» и «музеология».

Появление музеологии как отдельной научной дисциплины относится к последней четверти XIX в., когда в 1877 г. в Дрездене стал выходить первый специализированный «Журнал по музеологии и антиквароведению, а равно по родственным им наукам» (Zeitschrift für Museologie und Antiquitätenkunde sowie verwandte Wissenschaften). О.С. Сапанжа, систематизируя уровни исследований и практик социально-культурной деятельности музеев, «следуя принципу изоморфизма и рассматривая музейное образование как вид социально-культурной деятельности, предлагает следующую структуру (от общего к частному): музеология – теория музейной коммуникации – музейная педагогика – образовательная деятельность в музее»⁷. Следовательно, музеология – доминирующая формация, включающая в исследовательское поле целый ряд подчиненных или равноправных направлений культурологического знания.

В книге В.Г. Ананьева представлен новый, философско-культурологический подход к феномену музеологии, рассматриваемой в исторической перспективе; автор исследует также генезис этой культурной формы, от ее истоков до наших дней. Монография состоит из введения, трех глав, охватывающих исторические эпохи и раскрывающих основные достижения времени в вопросах понимания существования музейных институтов, заключения и списка использованных источников и литературы (442 наименования), большая часть из которых (352) написаны на иностранных языках (преимущественно английском и немецком). Отметим лишь неравномерность глав (вторая глава меньше других), вызванную, видимо, содержательно-хронологическим наполнением каждой из них.

Первая глава «Основные интеллектуальные парадигмы развития зарубежной музеологии» содержит анализ становления эмпирической науки, выделяются донаучная и эмпирически-описательная стадии развития музеологии. Текст разделен на параграфы и подпараграфы, последние из которых имеют наполнение от нескольких страниц до полустраницы (например, 1.3.1. «Иоганн Георг Теодор фон Грассе и ”Музеология как научная дисциплина”» (с. 56–63) и 1.3.2. «Первая музейная революция и профессионализация как основа для развития музеологии» (с. 63)). Отмечая достижения музейных учреждений в различных областях деятельности, автор смещает акцент критики к коммуникативной позиции каждого из музейных сообществ. Так, например, он замечает: «На Западе одной из центральных проблем становится роль музея в современном обществе, – могут ли музеи обращаться к массовой аудитории и сохранять при этом значение научного учреждения, сочетать научно-исследовательскую и просветительскую деятельность с рекреационной, какое влияние может оказывать музей на развитие того сообщества, в котором он существует, и состояние окружающей среды» (с. 97). Точка отсчета по более тесному контакту участников музейной деятельности становится началом «Новой музеологии».

В выводах первой главы автор придерживается установленной прескрипции: осмысление музея и музейной коллекции как социальных институтов зависит от времени, отражает конкретную историческую ситуацию в обществе. Однако, музей выступает не только хранилищем, отражением прошлого, но и новаторским институтом⁸, в пространстве которого все настойчивее слышны призывы к переустройству самого понятия «музей», что более тщательно проанализировано в последующих главах.

Во второй главе «Базовые музеологические концепции конца XX – начала XXI в.» внимание уделено описанию методик общения с посетителями, определена роль коммуникации в музейном пространстве. Рассуждения автора вслед за идеями Д. Клиффорда способствуют утверждению значимости концепта «контактная зона» (с. 179).

Обозначенная неравномерность средней главы (55 с.) в сравнении с соседними (136 с. и 149 с. соответственно) авансируется содержательным материалом: великолепно восстановлены примеры работы таких известных музейных/музеологических деятелей, как Дж. Саймонс, Р. Синглтон, Дж. Льюис, а особенно – Сьюзен Пирс, Эйлин Хупер-Гринхил и Ричард Сандэлл: «Если в работах С. Пирс музеи рассматриваются в первую очередь как институты, занимающиеся хранением и изучением материальной культуры, исследовательские интересы ее младшей коллеги и преемника на должности главы кафедры музейных исследований, осуществляемой в музеях. Э. Хупер-Гринхилл принято считать создателем современной модели музейной коммуникации» (с. 163).

Дихотомия музеологических концепций развития каждого из направлений определяет интригу повествования, появившуюся в результате сопоставления базовых и релятивных музеологических магистралей. Выделяются адресаты «кто говорит» и «кто слушает», корреспондирующие друг другу и на этом базисе выстраиваются «культурные конструкты» института и институции. Главным открытием «институциональных стратегий» является определение ведущей роли специалистов в области образовательной деятельности (с. 166). О кризисе инициатив музейных педагогов высказывается, например, и О.С. Сапанжа: «Анализ корпуса публикаций показывает, что бум интереса к музейной педагогике пришелся на конец 1990-х годов и 2000-е годы. Сегодня же приходится констатировать замедление темпов научного осмысления стратегий и технологий организации образовательной среды в музее»⁹. Своевременным является обращение к тезису Э. Хупер-Гринхилл о специалистах в области образовательной деятельности и внимание к адресным программам для посетителей¹⁰. Главный субъект восприятия музейной информации — зритель и потому направления по изучению формирования экспозиций для активизации зрительского интереса занимают отныне важное место в оформлении музейных пространств и создании музейных коалиций. Касаясь отечественного материала¹¹, можно вспомнить, что еще в 1920-х годах в Государственном Русском музее действовала Комиссия по изучению зрителя, которого «следовало воспитывать»¹².

Продолжением высказанного утверждения предстает разработка понятий «социальная эксклюзия» и «социальная инклюзия» в области музейных технологий, однако, в нынешнее время данный тезис понимается гораздо шире. На периферию социально-культурной жизни при поддержке государства вытесняются менее защищенные слои общества по разным причинам их ранжирования. Социальная эксклюзия для музеев в понимании представителя той же Лестерской школы музеологии Р. Сандэлла видится в трех пунктах: 1) репрезентация, 2) участие и 3) доступность (с. 167), т.е. 1) демонстрация примеров культурного наследия отдельной социальной группы населения, 2) участие сообщества при подготовке базиса и разработки основ выставочной экспозиции, транслирующей их проблемы 3) достижение удовлетворительного результата в форме коммуникации. Деятельность музея по мнению Р. Сандэлла сравнима с «форумом для публичных дебатов» в отношении внешних, внемузейных факторов социально-культурного мейнстрима. Однако, существует и армия профессионального музейного сообщества, в котором также происходит процесс преобразований, ведущих к эксклюзии. Например, вопрос о доступности культурологического образования и достижения вершин карьерной лестницы в музейных профессиях для женщин поднимается в третьей главе: «Образовательная деятельность, в том числе как одной из направлений музейной работы, на рубеже XIX–XX в. рассматривалась как сфера, в которой наиболее полно могут быть реализованы именно женские умения и навыки. Такая гендерная маркированность приводила к тому, что именно в сфере просветительской удавалось наиболее полно реализовать себя женщинам, искавшим музейной карьеры» (с. 202). Сосредоточение внимания на обсуждении именно этих проблем – выбор автора. Для музейной профессиональной среды 2000-х годов этот вопрос чрезвычайно актуален.

Для сегодняшнего музейного сообщества остро стоит вопрос о повышении квалификации музейными сотрудниками, в частности, просветительского направления. Известно, что в Эрмитаже на заре формирования принципов просветительской службы заботились и о повышении знаний своих сотрудников: «Циркуляр № 35 от 31/VIII. 1920 г. Об организации 1) Эрмитажных экскурсий; 2) подготовки руководителей экскурсий; 3) курсов для подготовки галерейных служащих Эрмитажа»¹³. В 1930–1960-е годы в Государственном Русском музее проводились постоянные лекции, семинары и методические занятия для начинающих экскурсоводов, тестирование и анкетирование работающих сотрудников с целю повышения профессиональной квалификации.

Вывод второй главы заключается в утверждении модели взаимодействия теоретических и практикоориентированных подходов в музееведении. В XXI в. права на управление наследием в области культуры переходят к новым институциям: «гетерогенным практикам», «коалициям», «текучему миру процессов» и указывает на множественность как главную характеристику состояния актуального (с. 208–209).

Третья глава «Институциональная история зарубежной музеологии» позиционирует развитие институций музейного сообщества в масштабе международных организаций (Музейная ассоциация, Американская ассоциация музеев, ИКОМ, ИКОФОМ) и анализ структурных органов музееведческих коалиций. Материал этой главы затрагивает редко звучащие вопросы организации подготовки и переподготовки музейных работников, повышения квалификационного уровня, продвижения по служебной лестнице, распределения обязанностей в освоении различных видов музейной работы и другое.

Уникален подбор документов и цитат, освещающих деятельность американского музеолога Сары Йорк Стивенсон и ее соратников: аннотация практических занятий по определению, классификации и экспонированию предметов, описание и стоимость курса лекций для студентов (и прочих), атрибуция и экспертиза музейного предмета, подготовка этикетажа, изучение музейной климатологии, каталогизация предметов коллекции, связь с музейной практикой и др. (с. 215–221). Также притягательна идея об «эвокативных экспозициях», в постижении и объяснении которых ведущая роль принадлежит женщинам (с. 202).

Институциональная критика нацелена на выравнивание процессов развития культурологических сфер деятельности, но в начале ХХ в. происходит грандиозная общекультурная метаморфоза, которая с неизбежностью захватила все сферы и институты культуры. Интеллектуальная артподготовка к трансформации всех институтов культуры была начата еще леворадикальными культурфилософами и проходила под лозунгами М. Фуко, а затем широко популяризовалась их многочисленными последователями и вывела музейные институции на обретение совершенно новой формы и содержания, упустив работу со зрителем в новых социально-экономических условиях и идеологических установках. Нынешняя ситуация в музейном деле демонстрирует разрыв видов презентации экспозиционных вещей и форм переработки поступающей информации, и на этом следует сосредоточить внимание кураторам музейных сообществ.

Выводы автора достаточно обстоятельны, справедливы, не слишком оптимистичны, отражают ситуацию музееведения в странах Запада (с уточнением развития культурологической и музейной ситуации в бывших социалистических странах Центральной и Восточной Европы ко второй половине ХХ в.). И все же критическое осмысление сложившегося положения дел в музеологии постимперского (постсоветского) времени дает возможность для реализации новых современных идей дальнейшего прогрессивного развития музеев в новых условиях институциональной трансформации молодыми профессионалами.

С сожалением следует отметить невнимание В.Г. Ананьева к темам онтогенеза музеев и коллекций культового (христианского) содержания. В какой-то мере описание музеев эпохи античности и Ренессанса восполняют сведения о пользе коллекционирования произведений коммеморативного характера (с. 65–67), но все же хотелось бы увидеть более обстоятельный анализ экспозиций «духовного содержания», которые представляют особый тип музейного собрания и требуют других подходов к экспонированию. Не зря В. Шерер «ставит своей целью показать, как художественные музеи смогли занять “почетное место” в “духовной жизни нашего народа”» (с. 72). «Интерес к русской иконе как к объекту коллекционирования появился в европейских странах, главным образом, в XIX в. В определенной степени он был вызван влиянием сложного и многопланового интеллектуального и художественного течения, получившего название романтизм. Отстаивая свою эстетическую платформу, романтики утверждали, что наряду с великими творениями древних греков и римлян существуют и не укладывающиеся в классические каноны шедевры творчества других народов. Стимулированный ими интерес к иным мирам и культурам повлек за собой формирование коллекций древнехристианского, византийского и раннесредневекового искусства»¹⁴, пишет Т.Ю. Юренева, затрагивая малоизученную в современном историко-культурном пространстве тему.

Книга В.Г. Ананьева адресована историкам, искусствоведам, культурологам, философам культуры, музееведам и музейным работникам, а также широкому кругу читателей, интересующихся проблемами музеологии и ее исторических пертурбаций. Будет она интересна и историкам нового и новейшего времени, т.к. многие из ее героев принимали непосредственное участие в визуализации и конструировании дискурсов научного (исторического) знания XVII–XIX вв.

В монографии рассматриваются социальные функции музеев, их научно-исследовательская работа, вопросы фондовой, экспозиционной и культурно-образовательной деятельности, а также менеджмента и маркетинга. Книга является попыткой краткого и в тоже время емкого и точного анализа подходов музейной теории и практики, в котором излагаются теоретические основы музееведения и методика музейной работы, представлен обзор музееведческих концепций в русле глобализации культуры. На обширном фактическом материале автор анализирует причины и обстоятельства возникновения музеев в различных регионах мира, прослеживает становление и развитие музея как социокультурного института, показывает его место и роль в каждой конкретной исторической эпохе.

Книга по музеологии как материальный объект печатной продукции может быть предметом музейной коллекции. В предоставленном образце наличествуют лаконичный строгий фон твердого переплета, репродукция картины со сфинксом на обложке (смысловая коннотация древности, вечности, провидения, взгляда в будущее), пропорционально подобранный шрифт. Пожалуй, для музейной «вещи» книге В.Г. Ананьева не хватает «кракелюров» времени: длительной истории существования, активной читательской судьбы, каталога критических суждений. Пожелаем всего этого книге «История зарубежной музеологии: Идеи, люди, институты», выпущенной издательством «Памятники исторической мысли» в 2018 г.